Вячеслав Газукин: «Победа — это еще не все. А поражение — вообще ничто!»

С петербуржцем Вячеславом Газукиным читатели нашего журнала уже знакомы: он не раз выступал экспертом барной тематики, не раз рассказывал о мастерстве флейринга. Недавно Вячеслав вернулся с чемпионата мира среди барменов WCC (World Coctail Competititon), проводившегося в этом году в Пекине, где вошел в десятку лучших барменов мира в номинации «Флейринг».
Вячеслав — один из немногих в стране опытных флейр-бартендеров: победы на российских и международных конкурсах тому доказательство. Вячеслав — преподаватель Петербургской ассоциации барменов, чемпион Украины, России, Европы, серебряный призер чемпионата мира по версии WCC, создатель собственной техники флейринга.

Правила начали менять прямо на конкурсе

— Вячеслав, итак — 8‑е место!

— Да! На самом деле произошел какой-то сдвиг во времени. Из-за того, что у нас конкуренция «на мир» очень сильная и пройти в чемпионы России достаточно сложно, я был на чемпионате мира в 2008 году (тогда занял второе место), и вот — сейчас. То есть четыре года туда не ездил. А это очень специфический конкурс, со своими правилами, которые год от года корректируются, становясь все более непонятными со стороны. И эту коррекцию надо понимать. Но чтобы ее понимать, надо быть внутри, быть там ежегодно — а этого не получается. Вот такой замкнутый круг.

— Что, например, изменилось?

— Если раньше, допустим, был упор на шоу — и за шоу, и за костюм, и за работу с публикой давали баллы, — то в этот раз баллы, в основном, давали за технику. И если раньше падение было однозначным минусом, то сейчас за него снижали гораздо меньше баллов — то есть можно было ронять бутылки. Я готовил более чистую работу с шоу, с костюмом, с определенной тематикой, с креативом — у меня есть какие-то собственные наработки, и я их показывал. И в правилах было прописано, что именно это и будет оцениваться.

— А на самом деле?

— На самом деле я сразу понял, что все идет не так: правила начали менять фактически уже во время брифинга. То есть, например, изначально было указано, что можно использовать только спонсорские бутылки — а их, удобных для кидания, не так уж и много. Но правила есть правила, и в подготовке я использовал то, что было прописано в них. А на брифинге начали появляться люди с совершенно другими бутылками — и это было нормально принято, как будто так и надо — все в порядке. Далее, по правилам, нельзя было эти бутылки кидать без этикеток — то есть спонсорская бутылка должна была быть с этикеткой этого конкретного спонсора, которую снимать или переклеивать на другую запрещалось. Я, соответственно, отталкивался именно от этого и за два-три месяца до конкурса перешел на другие бутылки. А «прыгать» с бутылок на бутылки, поверьте мне, очень сложно, потому что форма у них разная и движения тоже становятся другими. И тут я вижу, что они мало того что без этикеток — они еще и обмотаны полностью изолентой, хотя в правилах четко написано, что нельзя использовать изоленту даже на гейзерах. И тут участники чемпионата достают бутылку, полностью обмотанную изолентой, и ей дают добро!
 

Я выступал под номером 1

— А что судьи?

— Это тоже интересно. Судей никто не знал и, соответственно, никто не представлял, как они будут судить. На брифинге не обсуждались такие понятия, как креатив, разнообразие, — что они под этим понимают? Сам брифинг проходил накануне конкурса в 10 вечера, это длилось часа полтора. А потом до двух ночи я стоял в длинной очереди — сдавал свои бутылки.

— Зачем?

— По правилам конкурса, его участники сами не наполняют свои бутылки ингредиентами для коктейля — организаторы накануне вечером по указанию конкурсантов наполняют бутылки всем необходимым и забирают их, закрывая на складе. На следующий день за 15 минут до выступления каждому участнику отдается его ящик с тем, что он заготовил вчера. Это делается для того, чтобы обезопасить конкурс от какого-то возможного обмана.

— В общем-то это, наверное, правильно…

— Да, но я вытащил первый номер.

— Вот с этим особенно «повезло»! Судьям просто не с кем сравнивать первого конкурсанта…

— Да. И именно поэтому ему, по любой логике, нельзя поставить высокий балл — они ведь еще никого не видели.

— Кроме того, после активного вечера Вам нужно было рано встать…

— Разница между Петербургом и Пекином составляет четыре часа, и по нашему времени я встал в 4 утра. В 4:30 позавтракал и в 5 уже был на площадке, так как мое выступление было назначено на 6 утра (10:00 по пекинскому). Соответственно, людей в зале фактически не было, хотя наши подошли — группа поддержки человек в 10–12. Я выполнил всю программу, приготовил коктейль, все вроде в порядке…

— Но утро, наверное, сказалось.
— Да, утро сказалось очень сильно — в движениях недоставало некоторой гладкости, плавности. Я ведь в общей сложности поспал всего часа четыре. Понятно, что все это не должно влиять на результат, но… Это не протренируешь! Да, ты можешь готовиться в зале, можешь оттачивать все до автоматизма, но ты не протренируешь четырехчасовой сон и выступление первым — автоматизм доходит до абсурда… Я выступил с двумя падениями — это очень хороший результат. Но его не хватило для того, чтобы войти в первую шестерку — стать финалистом.
 

Первое место стало маленькой трагедией

— Вячеслав, а как остальные-то участники выступали?

— Вы знаете, глядя на остальных, честно говоря, я думал, что пройду. У людей было столько падений — на этом конкурсе это просто непонятно. У нас есть спортивные конкурсы, где мы показываем сложные вещи, и там количество падений может быть большим: 10–12 считается нормальным. Здесь же я не думал, что люди, которые в результате заняли очень высокие места, пройдут вообще. Потому что у них было огромное количество падений. И были другие участники, которые, наоборот, в плане шоу выступили очень хорошо — чисто! — и им дали 20‑е места.

— Почему?

— А говорят, например: это не конкурс танцев! Просто там был молодой парень из Тайваня, работавший с веером, под свою тематическую музыку, очень чисто, красиво откидал — и даже в десятку не вошел. Но вообще на этом конкурсе есть такое правило, что ничего не обсуждается. То есть почему победили, как оценивали, что у тебя было не так — никто не скажет. А победили — уругваец, поляк и чех.

— То есть первым стал бартендер из Уругвая?

— Да, но первое место тоже стало маленькой трагедией. Поляк — прошлогодний чемпион мира — выступил очень хорошо. А уругваец — ну выступил и выступил… Но победил именно он, потому что поляк забыл в свой коктейль налить два компонента. А правильно приготовленный коктейль — это 30 процентов успеха! Оригинальность там ценится: каждый участник за два месяца отсылает рецептуру своего коктейля, их там заранее пробуют — так что судьи знают, что должно быть у каждого выступающего.

— Но тогда то, что он забыл два компонента, действительно важно…

— Понимаете, я пробовал все финальные коктейли и… Там не один он забыл. Просто его коктейль без тех двух ингредиентов получился прозрачным — по сути, вообще не коктейлем. Словом, ему не повезло. И таких моментов было множество. Болгарин, получивший четвертое место, психологически «рассыпался» — это было видно, - но занял четвертое место. А замечательно выступивший парень-француз, претендовавший вообще на победу, стал шестым.
 

Нельзя себя судить по итогам конкурса

— Вячеслав, и тем не менее, думаю, Вы не жалеете о поездке.

— Конечно, нет! Вы знаете, ведь на таких конкурсах никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Так получилось, что во время проведения чемпионата Пекин посещал премьер-министр Тайваня. Он ездил по утвержденной программе и посетил наш чемпионат — пришел как раз на мое выступление. И поэтому именно меня показывали по китайскому телевидению! После чего ко мне подошел президент Гонконгской ассоциации барменов и пригласил принять участие в качестве судьи на китайском отборочном конкурсе WCC в апреле следующего года.

— Да, это конкретный результат, который невозможно предвидеть.

— В том-то и дело — непонятно, что в этих конкурсах поражение, а что — победа. К примеру, уругвайцу, мне кажется, она ничего не даст. Потому что самая большая его проблема в том, что он из Уругвая и второй раз становится чемпионом мира. А сейчас все основные конкурсы проходят в Европе! И желающих обучаться больше в Европе, чем в Америке. И, соответственно, если его куда-то будут приглашать (он ведь чемпион мира!), эти перелеты для приглашающей стороны будут очень дорогими. Плюс — он работает с техникой, взятой у его преподавателя Данилы Орибэ, тоже многократного чемпиона мира, и не прибавил к ней ничего собственного: обычная стандартная работа. Хотя — да, она сделана на хорошем уровне, красиво, зрелищно.

— Словом, победа в конкурсе — это еще не все.

— По итогам конкурса нельзя себя судить — это надо очень четко понимать. Если вы занимаетесь делом, то занимайтесь и дальше — вот и все. Можете ездить на конкурсы — ездите. Но здесь есть финансовая сторона — это дорого, и без каких-то результатов многих барменов такие поездки просто выбивают психологически.

— Тут, наверное, надо быть очень уверенным в своей программе, в ее отработке…

— Знаете, я с какими-то программами выхожу вверх, а потом начинаю придумывать какие-то вещи — свои — и они меня тянут на конкурсах вниз, потому что они новые, к ним никто не привык.

— Не знают, как оценивать?

— Не знают — это первое, а второе — не видят в них сложности. По идее, их надо усложнять — либо за счет скорости, либо разбавляя какими-то элементами, но, знаете, подстраиваться под кого-то тоже не хочется.
Понимаете, когда ты начинаешь работать только на конкурсы — на то, чтобы сделать то же самое, что и все, только лучше, — ты упускаешь момент творчества. Потому что можно залезть в большую сложность, долбить ее и долбить, выиграть — а потом-то что? В другую сложность ты уже не залезешь, потому что среднее время тренировок — 5 часов в день. На то, чтобы показать на сцене определенный сложный элемент или какой-то трюк, уходит по 3–4 года. И все понимают, что от этой приобретенной сложности вам уже никуда не деться. Ну да, какие-то навыки приобретаются, и вы, возможно, похожий сложный элемент сможете сделать уже быстрее — за два года.
Но обычно даже на это времени уже нет — ты стал заложником собственной сложности и… так и продолжаешь ее долбить дальше. А это уже конец.
 

Как не дойти до тупика

— А ведь это реальная проблема!

— Прежде всего психологическая. Он ездит по миру и делает одно и то же. И хочу сказать, что смотрят с большим интересом выступления не тех, кто занимает первые места и уже предсказуем, а середнячков, которые только идут к призам: у них может быть что-то интересное. Потому что если ты занял первое место — это значит, что выступил хорошо. Если выступил хорошо — значит, показал отработанную программу. Если показал отработанную программу — значит, при ее сложности (большой!) ей лет пять. А это уже видели.

— И что — замкнутый круг?..

— Нет, просто, как и в любом, наверное, деле, здесь надо продумывать все на пять шагов вперед. Вы знаете, я тоже побеждал и делал сложные вещи. Но в какой-то момент, когда начал делать что-то свое, стал слетать с конкурсов — проигрывать. Причем проигрывать молодым ребятам. И психологически это тяжело. Но я вовремя понял: то, что я делаю сейчас, — свое! — мне даст возможность дольше быть в развитии: я не дойду до тупика. Но, с другой стороны, не смогу стать чемпионом!

— Никогда?

— Во всяком случае очень долгое время. Потому что на свой стиль уходит очень много времени: его надо придумать, сделать, откатать, усложнить, добавить интерес, — словом, это длинная работа. Но потом вас будут везде узнавать по почерку.

— Для этого в любом случае нужно знать базу.

— Конечно! Обязательно нужно, чтобы хотя бы не изобретать то, что уже есть. А для этого надо владеть информацией: ездить на соревнования, смотреть видео и прочее. Но здесь возникает вторая опасность. Когда вы уже полностью в теме, уже много чего знаете и видели и начинаете придумывать, считая, что делаете что-то свое, на самом деле  вы придумываете то, что когда-то «записала» ваша память: то, что лежит где-то в подсознании. А вы принимаете это за новое! И есть еще третий момент — когда вы начинаете переделывать то, что у вас где-то в памяти. И вот это уже хорошо — это уже близко к творчеству! Но только тогда, когда вы, узнав, увидев и перепробовав многое, уйдете от всего, что есть на данный момент, сумеете посмотреть на все со стороны, а не изнутри, — вот тогда появится надежда на то, что начнется-таки настоящее творчество. Но чтобы оно началось, вы должны суметь видеть то, что вы делаете, снаружи, а делать — изнутри! В этом и заключается основная сложность. Кроме того, и людям — зрителям (мы же говорим о флейринге!) — вы должны уметь показывать то, что делаете, именно так, как хотите, чтобы они увидели. Словом — сложно все очень! И труд на самом деле здесь постоянный: нельзя что-то по-быстрому придумать — и все. У меня был очень долгий болезненный переход со старых движений на новые, это длилось несколько лет — и до сих пор я учусь.
 

Техника ценится. А дальше-то что?

— У Вас получается?..

— Я пробую. Делаю то, что не делают все, — вернее, отказываюсь от того, что все делают.

— Например?

— Например, все делают набивы — на руке, на локте и так далее. Я умею — но не делаю. Это трудно! Потому что это как руки связать. Да, с этим легко заработать много баллов, это зрелищно. Ты можешь на выступлении делать что угодно, а потом взять — и сделать красиво набивы: все, публика и судьи твои! А вот ты попробуй без этого «взять» зал. Попробуй без этого заработать баллы. И это только одна из систем — мизер, по сути.

— А так делают все?

— Делали все! Много лет 40 человек выходили и делали набивы, и много лет я им твердил: «Вам не надоело? Вы из всех стран приезжаете, и все делаете одно и то же!» Прошло три года. Я приезжаю в Москву, мне говорят: «Да, набивы себя изжили. Надо что-то менять…» Супер! Да что вы говорите? Но попробуй-ка поменять то, чем занимался всю жизнь! И сейчас очень многие держатся только на хорошо отработанной технике — и все. И ничего не меняют.

— А не менять проще. Ты будешь бить, бить в одну точку — что-нибудь да пробьешь.

— Да! Но проблема в том, что время во флейринге летит очень быстро. Вы на одном конкурсе это показали, на другом, на третьем — год прошел. Все: вас посмотрели, вас оценили — вы молодцы. И на следующий год вы начинаете показывать это же. И на следующий год. И на следующий.

— Это грустно.

— Да! Потому что в конце концов любой здравомыслящий человек задает себе вопрос: «А что я делаю-то?» И начинается слом: ответа-то нет. Поэтому каждый, наверное, изначально должен решить для себя, что он будет делать — развиваться или тупо кидать.

— Оттачивать технику?

— А он ее отточит очень быстро. Да, техника ценится. Вот это как раз то, что очень хорошо делают уругвайцы. У них все гладко, все хорошо, чисто. Возвращаемся к вопросу: дальше-то что?

— И что же?

— У них — не знаю. А я сейчас делаю две программы. Одну — ту, которую я уже года три показываю, а другую — новую. Я ее для себя делаю: чтобы я в этом находился. Чтобы было не только технически сложно и красиво, но и мне было интересно. Не «дуц, дуц, дуц — подкинул, собрал», повернулся — «дуц, дуц, дуц — подкинул, собрал», а чтобы логика в этом была. Чтобы я в этом участвовал и люди понимали, что я делаю.

— Уже показывали ее где-нибудь?

— Постепенно, элементы какие-то показываю, но до конца она еще не отработана, обкатать надо — думаю, следующим летом на нее будем смотреть. И тогда можно ехать с двумя программами, чтобы подстраиваться можно было. Потому что не очень хочется ехать на конкурсы и оставаться на каких-то маленьких местах — тогда ее просто никто не увидит: в Интернет, как правило, выкладываются только финалисты. А сегодня ставка только на Интернет. Поэтому надо работать!